Слово и антислово

Ксения Туркова,  журналист, кандидат филологических наук:

У каждого человека есть слова, которые он употребляет особенно часто, и слова, которые он просто ненавидит. По употреблению или неупотреблению определенных слов люди даже делят говорящих на «своих» и «чужих». В рамках проекта «Русский язык» мы запускаем еженедельную рубрику «Слово и антислово», в которой будем спрашивать известных людей об их языковых предпочтениях. Всем героям интервью будет предложена примерно одинаковая анкета.

Нам хочется видеть наш язык живым, а не музейным или загнанным в учебники. В проекте «Русский язык» мы будем рассказывать вам о жизни языка, о тех, кто его изучает и тестировать вас на знание того, о чем вы даже не подозревали.

Сегодня наш собеседник — писатель Борис Акунин

«Половина бед нашей страны от того, что мы невежливая нация».

Писателю Борису Акунину не хватает обращений «сударь», «милейший», «братец».

— Какие слова и выражения вы бы назвали сейчас ключевыми?
— Вежливые слова и фразы. По-моему, половина бед нашей страны происходит от того, что мы невежливая, вербально категоричная нация. Обороты вроде «может быть, я не прав, но мне кажется, что…»

— Существуют ли для вас антислова? Что бы вы назвали антисловом современности?
— Есть много слов, которые меня раздражают, но ни одно из них на антислово не тянет. Я терпеть не могу, когда в ответ на «доброе утро» отвечают «доброе». Хватаюсь за пистолет, когда говорят «озвучил» в смысле «сказал». Терпеть ненавижу, когда слово «достаточно» используют не по назначению. И еще — это уже интеллигентская аффектация — не люблю, когда говорят «ровно» в смысле «именно».

— Делите ли вы вообще слова на свои и чужие?
— Конечно. В меня, как и во всех, встроена целая куча декодеров «свой-чужой», в том числе словесных. Например, если звонит кто-нибудь и говорит: «Могу ли я услышать Григория Шалвовича?» — я сразу распознаю этот типаж. 

— Что же это за типаж? 
— Девочка по имени Яна-Олеся, работает менеджером, всегда на высоких каблуках, сильно красится, невзирая на юный возраст, обожает Comedy Club.

— Как бы вы описали речевой портрет типичного современного политика?
— Человек, никогда не учившийся главной науке публичного политика — риторике.

— Кто из политиков лучший оратор? Есть вообще такие?
— Британские политики. Их этому специально в Оксбриджах учат. Французы тоже ничего, но все-таки похуже. 

— Что бы вы назвали индикатором неграмотности в речи и на письме?
— Косноязычие, неспособность ясно выражать мысль.

— Есть ли у вас любимое слово? Речевая привычка?
— Ко мне периодами прицепляется какое-нибудь выражение, это меня бесит. Никак не могу, например, отделаться от идиотской привычки присовокуплять к концу всякой мало-мальски сложной фразы «да?» — как будто сомневаюсь в способности собеседника оценить всю несказанную глубину моей мысли.

— Есть ли слова, которые вы, как писатель, себе никогда не позволите? Есть ли такие вербальные «запретные зоны»?
— В речи персонажа может пригодиться все. Если ему надо «реально не заморачиваться» — его проблемы, не мои. В авторской речи я стараюсь следить за ритмом, созвучиями, сочетаемостью слов. У меня привычка: мысленно проговаривать каждую фразу. Если она паршиво звучит, значит, и писать ее нельзя. 

— В своих произведениях, воспроизводя, в частности, атмосферу XIX века, вы часто используете устаревшую лексику. Есть ли слова и обороты, об исчезновении которых из нашей речи вы жалеете? Что хотелось бы вернуть?
— Очень не хватает формы обращения к незнакомому человеку. Об этом давно пишут, но проблема так и не решена. Хочешь привлечь чье-то внимание, приходится говорить: «Извините!» В XIX веке с его иерархией адресаций было легче: сударь, милейший, братец, милостивый государь, любезный и т.п.

— Какие слова вы бы изъяли из русского языка?
— Ненужные, неуклюжие заимствования, калькирующие нормальное русское слово, не прибавляя никаких дополнительных нюансов. Вроде «бизнесвумен» или «чайлдфри». А впрочем, язык сам разберется, что ему нужно, а что нет. Вот «челлендж», например, я думаю, врастет. «Это хороший вызов» звучит по-уродски.

Наш собеседник — телеведущий Владимир Познер

«Журналисты в своем большинстве неграмотны».

Слова «протест» и «самоорганизация» не являются сейчас ключевыми, считает телеведущий Владимир Познер.

— Какие слова или выражения вы бы назвали сейчас ключевыми? 
— С моей точки зрения, нет вообще ключевых слов или выражений. Равно нет и особенно важных. 

— Многие считают, что сейчас на первый план вышли такие слова, как «протест» и «гражданское общество», например. 
— Нет, нельзя говорить, что слова «протест», «гражданское общество», «самоорганизация» являются ключевыми с учетом «современного общественно-политического контекста». Те или иные слова могут, на мой взгляд, характеризовать общество, могут отражать его состояние в то или иное время, но это не делает их ключевыми. 

— Существуют ли для вас «антислова»?
— Да, существуют. К ним относятся ублюдочные жаргонные слова, такие как «сфоткаться» и «фотка», «клево» и тому подобное. Есть и антивыражения, например «типа» и «как бы».

— Что вас больше всего раздражает в речи политиков?
— Нивелировка, схожесть, затертость, зачастую неправильное употребление числительных.

— Кто в российской политике сейчас лучший оратор?
— Такого нет.

— Делите ли вы вообще слова на свои и чужие? По какому слову или выражению вы можете определить, что это не ваш человек?
— Не делю, но человек, который говорит «это показывает о том, что...», или «довлеет над...» (полагая, что слово «довлеть» на самом деле связано с понятием «давить») — явно не мой человек. С такими людьми я стараюсь общаться только по профессиональной или бытовой необходимости.

— Что бы вы назвали индикатором грамотности или неграмотности?
— В речи — все то же употребление числительных,  например, когда говорят «пятиста» или «восьмиста» вместо правильного «пятисот» или «восьмисот», «маленький нюанс...» (нюанс не может быть большим), «две, три и более альтернативы» (альтернатива может быть только одна) и много чего еще. В письме: все, что касается так называемого «олбанского» языка. Еще раздражает отсутствие или ошибочное употребление знаков препинания.

— Что не нравится в речи современных журналистов? Что для вас является самым невыносимым журналистским штампом?                                               — Журналисты в своем большинстве неграмотны, пишут с ошибками, допускают ошибки в спряжениях и склонениях, в числительных, о знаках препинания, кажется, не слыхали. Что до штампов, то их множество: «черное золото», «голубой экран», «воздушный лайнер» и тому подобное.

— Какие слова вы никогда не произнесете в эфире? (за исключением нецензурных и оскорбительных, конечно)
— Таких слов нет.

— Не является ли мифом представление о русском языке как о «великом и могучем»? Есть ли что-то, что с помощью русского языка выразить трудно (по сравнению, например, с английским)?
— Это определение русскому языку дал Иван Сергеевич Тургенев, который неплохо разбирался в этом вопросе. Разумеется, есть вещи, которые трудно выразить по-русски; равным образом, есть вещи, которые трудно выразить по-английски. Например, английские слово privacy невозможно перевести одним словом адекватно на русский. А русские слова «зыбь» или «рябь» невозможно перевести одним словом адекватно на английский. Что до «великого и могучего», то, полагаю, это миф не в большей степени, чем творчество Достоевского, Толстого или Пушкина.

— Какие слова вы бы изъяли из русского языка?  
— Не изъял бы никаких, но проследил бы за тем, чтобы сдержаннее использовали англицизмы.

Наш собеседник — политолог и писатель Денис Драгунский

«Меня охватывает ужас, когда я вижу "ни когда" и "не спешный"».

Обнаружив в меню «кофеек со сливочками», писатель Денис Драгунский ушел из кафе.

— Какие слова или выражения вы бы назвали сейчас ключевыми? 

— Ключевые слова нашего времени — я говорю не только о 2012 годе и, конечно, не только о России — это «свобода» и «право». Не только слова, но и понятия, конечно. Все, что делалось хорошего в последние два столетия, делалось ради свободы и права. Обидно бывает, что эти великие слова занашиваются, залосниваются, используются как джокеры в полемическом покере.

— Существуют ли для вас антислова? 
— Есть слова, которые я терпеть не могу. Прежде всего это слова авторитарной государственной речи. «Эффективный», «динамичный», «сильный», «долговременный», «перспективный». Я их называю параметрическими. В них нет ни содержания, ни оценки. Только какие-то физические параметры. Все политическое пустословие держится именно на таких словах: эффективная политика, сильный лидер, динамичные изменения, долговременные перспективы… Слово «современный» из того же ряда. Кто будет спорить, что Бухенвальд был гораздо современнее, чем, скажем, кайзеровская тюрьма XIX века? Однако слово «современный» несет в себе какую-то грандиозную поэзию, хотя не обозначает ровно ничего, кроме даты изготовления. Вот оно, антислово современности — «современный»!
А еще я не выношу переизбытка уменьшительных суффиксов. Однажды в одном маленьком городе я зашел в кафе и раскрыл меню. Там было: «селедочка с лучком под водочку», «свининка с картошечкой», «шашлычок из курочки» — и так до самого конца, до «кофейка со сливочками». Хотя я очень хотел есть, я встал и ушел, закусил на вокзале бутербродами.

— Делите ли вы слова на «свои» и «чужие»? По какому слову вы можете определить, что это «не ваш человек»?
— Не могу сказать, что отдельные слова помогают определить «чужого». Конечно, «пивасик» и «шампусик» звучит ужасно, но вот ведь черт, есть у меня одна знакомая, рафинированная дама, интеллектуалка высокой пробы — так вот, когда мы с ней встречаемся в кафе, она говорит: «Ну, взойдем по шампусику?» «По шампунЮ!» — отвечаю я. Для меня чужой определяется тем, чтό он говорит, а не тем, как. Хотя, конечно, при прочих равных грамотная и красивая речь приятна.
Мне трудно себе представить, что человек, с которым я раньше приятельствовал, вдруг с бухты-барахты стал говорить на «чужом» языке — на безграмотном просторечии, на шпанском жаргоне или с невыносимым окраинно-пригородным акцентом. Так что таких происшествий — раздруживаться с человеком, который вдруг начал что-то не так говорить — у меня в жизни не было. А вот расставаться с теми, кто вдруг начинал говорить что-то не то по смыслу и содержанию, — да, такое бывало. И это были образованные люди с почти безукоризненной речью.
Почти — потому что никто не может говорить совсем без ошибок.
Для меня индикатор грамотности — знать, где пишется слитно, а где раздельно. Меня охватывает ужас, когда я вижу «ни когда», «не спешный», «на смехается». А вот популярнейший нецензурный посыл, который по всем правилам надо писать раздельно, наши авангардисты позорно пишут слитно, и это ужасает меня еще сильнее, чем какое-нибудь «не счастье».

— Есть ли у вас любимое слово, речевая привычка? 
— В молодости у меня было два любимых выражения: «вы так думаете?» и «с ума сойти!». Люди обижались на такую манеру разговора, и я отучился от этих фраз. Сейчас осталось только «страшное дело!»

— Какие слова вы бы изъяли из русского языка? 
— Никаких слов изымать из русского языка не нужно. Разве что слово «элитный». Даже не изъять, а вернуть в сельское хозяйство. Бывают элитные хряки, элитные семена. А все, что касается людей, — «элитарное». Хотя тоже пошлое бессмысленное словечко. Особенно если учесть, с какой скоростью «областной партхозактив» вдруг превратился в «региональную элиту».

Наша собеседница – телеведущая Татьяна Лазарева

 «Приятно, когда правильно пишут слово «сумасшедший».

Телеведущая Татьяна Лазарева может ударить за «человечка» и «денежку».

- Какие слова именно сейчас кажутся вам особенно важными и почему?

- Я бы сказала – не просто важными, а «дико» важными. Вообще ответить на этот вопрос сложно. Наверное, сейчас одним из самых важных для меня является слово «самоорганизация», которое преследует меня уже где-то год. То есть люди-то у нас совсем не дураки и не потерянное поколение, потому что задолго до выборов начали сами организовываться для спасения страны, нации и просто людей. Тому доказательством является рост количества НКО, появление массы сообществ с благотворительными целями, волонтерские движения, что потом переросло в Болотную и Сахарова. Кстати, тоже ключевые слова. Так же, как и «печеньки».

- Существуют ли для вас «антислова»? 
- Для меня до сих пор невозможным является произнести слово «волнительный», несмотря на то, что оно довольно прочно уже укоренилось. Еще меня расстраивает, что теперь сказать фразу «Наши в городе» нельзя с позитивным смыслом. Такое словосочетание изгадили...

- Делите ли вы вообще слова на свои и чужие? По какому слову или выражению вы можете определить, что это не ваш человек? 
- По двум словам, как минимум - «человечек» и «денежка». Когда говорят про кого-то: он/она такой прекрасный человечек!.. Или спрашивают: «А где денежка на питание?» А за сочетание «пришел человечек, принес денежку» я могу кого-нибудь ударить, наверное.

- Что бы вы назвали индикатором грамотности/неграмотности в речи? 
- Всегда замечаю, когда люди говорят «звОнит» и неправильно используют одену-надену. А также чулок-носков. Но это, скорее всего, уже анахронизм. А в последнее время меня ужасает неправильное использование предложного падежа - о ком, о чем. Повсеместно слышу что-то типа: «Доктор мне сказал о том, что мне нужно сделать укол». Вместо: «Доктор сказал, что мне нужно сделать укол». 
Про ошибки в письме вообще говорить уже не приходится. Все эти вводные слова, которые уже никто не отделяет запятой, или, наоборот, отделяет не то, что нужно... Хотя, например, приятно, когда некоторые люди по-прежнему пишут «сумасшедший», «шпатлевка» и «адъютант». Короче, пока отвечала, расстроилась я еще больше…

- Есть ли у вас любимое слово? Речевая привычка? 
- Следить за своими привычками самой трудно. Обычно это замечают другие. Михаил (Михаил Шац, муж Татьяны Лазаревой – «МН»), например, говорит «более-не-менее» вместо «более-менее». Но это не он один, скорее, тут питерская какая-то история. Так многие говорят, к сожалению.

- Какие слова вы бы изъяли из русского языка?
- Никакие бы ни изымала. Язык, слава богу, то немногое сейчас, что отображает нашу жизнь абсолютно бесстрастно, закрепляя в себе какие-то новые обороты и слова, будучи абсолютно никем не коррумпированным и подвластным только проходящему времени.